«Почему то именно сегодня, именно сейчас мне хочется это вспомнить… Сама не знаю – почему?» – негромко проговорила Аза. Перо-самописка с ретивым рвением принялось строчить ровные строчки на желтоватом листе пергамента, немного брызгая чернильными капельками.
«Весна. В деревне только-только начали зацветать деревья. Я помню это, потому, что у калитки росла вишня, и она едва раскрывала свои белые бутоны. Ярко, но нежно светило солнце, ветра не было, и стояла такая поразительная тишина...Я вышла из избы, щурясь на свет. Я редко позволяла себе появляться на улице. Там было слишком суетно для меня, я всегда чувствовала себя там такой беззащитной перед остальной детворой, перед старухами, вечно сидящими на лавочках перед домами, слабой, мне, кажется, было, лет семь – восемь, не больше, а уже боялась людей. Я брела по пыльной дороге, ведущей к речке, хотя, мне было туда нельзя, но почему-то так хотелось... я осторожно обходила засыхавшие весенние лужи (весна выдалась на удивление тёплой, река даже как следует, не разлилась) и дышала глубоко-глубоко, в воздухе пахло черёмухой. Да, помню, как чуть не поскользнулась и не упала.  – Ведьма прикрыла глаза и на секунду замолчала. – Подойдя к краю берега, я долго смотрела в водную гладь. Мне это было так интересно, я кажется, даже что-то напевала от удовольствия. Я была странной...»
Перо царапнуло бумагу и замерло, нервно подрагивая.
-«А потом, со стороны леса, из-за ивы появилась она...скрюченная старуха с длиной палкой, на которую опиралась при ходьбе. Грязная, в каком-то рваном тряпье и растрепанными жёлтыми седыми волосами она направлялась ко мне. Подошла. Прошипела что-то сквозь гнилые зубы и улыбнулась мне. Я не испугалась стояла словно парализованная, но стало как-то холодно и тяжело, потом...она протянула мне свою сухую, серую руку и выжидающе посмотрела прямо в глаза...нет...скорее даже, сквозь них. Я не смела дотронуться до неё, да и не хотелось, тогда она цепко схватила меня за запястье так, что её ногти впились мне в кожу, и тихо прошипела несколько слов на непонятном мне языке». – Не открывая глаз, Азазель подняла бровь и нервно сжала губы, видя всё, как на яву. – «Потом, я поняла, что бултыхаюсь в ледяной воде, судорожно хватая ртом воздух. Тогда я подумала, что умру...А может так бы было лучше? Чего не знаю, того не ведаю, да сейчас точно ничего не изменишь... Я умела плавать, но стоило мне попытаться бороться с водой, как течение утягивало меня всё ближе к центру реки. Я тонула, но выныривала, что бы отвоевать очередной кусочек воздуха, ледяной обруч сковал грудь, стянул вески, и когда перед глазами появились чёрные круги и я стала словно уплывать, захлёбываясь, меня вытащили. Сейчас я уверена, силы той старухи не дали мне утонуть, но именно она не дала мне вернуться домой. А, почему именно я? Я же ничего такого не делала, ни чем не выделялась... Я этого не хотела, и от меня ничего не зависело... Просто я стала ведьмой. Потом, небольшой городок, уличная жизнь. Да, на реке меня выловили рыбаки, думали я утопленница, а оказалась живая, а после этого даже не заболела. Что ещё сказать – ведьма...» - пергамент закончился, и последние четыре слова перо вывело на столешнице, словно подведя итог.
-« Сколько же всего произошло, чтобы я из той маленькой тихой девочки превратилась в то, чем я являюсь... Ой как много...» - проговорила девушка, смотря на сжимаемое двумя пальцами, подрагивающее перо. – «Ой как много...»